Как все прекрасно, по-медведевски демократично, начиналось. В начале 2011 года стало очевидно, что Кремль сделал выводы из опыта поддержки безальтернативной власти лидеров Южной Осетии и Приднестровья. Сперва Игорю Смирнову, затем – Эдуарду Кокойты дали понять, что Москва больше не будет спонсировать их президентскую карьеру. Но непризнанные большим миром сателлиты России оказались куда более самостоятельны и независимы, чем могли предполагать кремлевские чиновники, расслабленные имитацией политической борьбы внутри России.
Начнем с Приднестровья, которое вслед за Южной Осетией может жестко протестировать российскую политику 11 декабря выборами приднестровского президента. Еще зимой 2010-го Москва поставила вопрос о способах распределения и расходования целевых траншей, направляемых ЦБ РФ в непризнанную республику. Смирнова обвинили в недобросовестных операциях и отмывании доходов. К концу лета Следственный комитет РФ нашел все признаки уголовного дела в отношении ближайших родственников президента – сына Олега и невестки Марины. Аргумент был таким: семья Смирновых управляла местным Газпромбанком, на счета которого и переводилась российская помощь. В свою очередь, лидер Приднестровья не стал пытаться искать компромисса с Москвой – за 20 лет власти он чувствует себя хозяином положения – и выдвинул свою кандидатуру на пост президента в пятый раз. Тогда Москва заявила, что в ходе выборов будет поддерживать председателя Верховного совета республики Анатолия Каминского. Почему ставка делается именно на Каминского? По какой причине игнорируется более популярный оппозиционный политик, бывший спикер Евгений Шевчук? Не окажется ли ситуация в Тирасполе повторением цхинвальской драмы, где ставленником Москвы оказывается непопулярная и конфликтная фигура? Ответы ясны – дело не в политических взглядах тех или иных фигур, которые в регионе все – пророссийские, просто Кремль, как это повелось, делает ставку на тех, кого можно контролировать в большей степени. При этом выбор местного населения Москву не интересует, как и при назначениях российских губернаторов.
Вернемся на Кавказ. В Кремле понимали, что Кокойты зависим от Москвы даже больше лидеров иных регионов Северного Кавказа. Он не мог себе позволить смирновской вольницы. Но кроме самого Кокойты есть и окружение, которое отчаянно держится за власть. Инициативная группа его сторонников весной заявляла о планах провести референдум по продлению его полномочий на третий срок. Кокойты на этот вариант не пошел и с весны начал поиск надежного преемника. Парадокс южноосетинского микрогосударства – в колоссальной подвижности и непостоянности клановых раскладов. К примеру, за полгода до выборов имя Анатолия Бибилова не включали в условный список преемников. Выбор главы МЧС ЮО в качестве кандидата от власти скорее компромисс, навязанный Москвой клану Кокойты. Масса свидетельств указывала, что люди, близкие Кокойты, в частности, генпрокурор Южной Осетии и, возможно, министр обороны, выступают против такого «кандидата Москвы». Кокойты просто вынудили публично поддержать Бибилова, к тому же к октябрю у него не было выбора, учитывая, что против него открылся второй фронт. Речь идет уже о реальных политических противниках, с которыми мало шансов договориться о сохранении прежних источников доходов. Так сложилось, что Алла Джиоева вышла вперед и стала олицетворением перемен. Клинч оказался неминуем. Если Кокойты сдержит напор оппозиционных осетин, он сможет сохранить свой пост до конца марта. И вероятно, попытается предложить к весенним выборам своего кандидата вместо Бибилова. Затем перейти на должность руководителя правительства. И тем самым остаться у власти, обыграв Кремль. Альтернативный сценарий с легитимизацией победы Аллы Джиоевой также не несет никаких бонусов Москве: все они проиграны, главное, сохранить лицо, а это очень сложно в сложившейся ситуации.
Подход чиновников администрации российского президента к выбору «своих» кандидатов в сопредельных странах, к сожалению, зависит не от политических составляющих. Как видно, огромную роль в этом выборе играют финансовые интересы бизнес-групп, фокусирующих свою деятельность на данных регионах. Но тем самым Москва игнорирует, во-первых, местную политическую реальность, а во-вторых, топит долгосрочную политику в меркантильной конъюнктуре. Несогласные с таким раскладом граждане автоматически записываются в революционеры. Ситуацию в Южной Осетии прекрасно иллюстрирует следующее сравнение. Представьте себе стадион на 30 тыс. человек. Два сектора в нем топают и свистят против власти. Это не просто свист веселых болельщиков в адрес Путина, а мощные моральные мотивированные реплики сплоченной этнической группы, живущей на границе с военным противником России. То есть буквально на ровном месте мы получили сразу и зону нестабильности, и регион социально-политического разочарования. На очереди Приднестровье?